В России религия, наверное, всё чаще будет становиться объектом политического манипулирования. Материалом для политтехнологических экспериментов. Церковь, становясь всё более активной общественной силой, в каком-то смысле сама "провоцирует" политтехнологов на попытки использовать "фактор веры", религиозный выбор и ориентиры людей в интересах заказчика.
Да вот беда: большинство попыток приобрести себе политические дивиденды за счет игры на религиозном поле, включения религиозной темы в собственный техничный сценарий заканчиваются "пшиком". Почему? Думается, основная причина – катастрофические пробелы в базовом богословском образовании у доморощенных "политтехнологов с конфессиональным уклоном". Они берутся с серьёзным видом рассуждать про сферу, законы существования и внутренняя логика которой для них малопонятны, даже на самом элементарном, азбучном уровне. Поэтому их поползновения развернуть серьёзную интеллектуальную дискуссию по религиозно-политическим вопросам не приводят к полноценным результатам. И оставляют впечатление скорее чего-то искусственно раздутого, слишком суррогатного, слишком неестественного и неприменимого к российским общественным условиям.
Одним словом, всем социальным экспериментаторам, пытающимся использовать в своих стратегических схемах религиозную тематику, не мешает для начала пройти обучение по базовому курсу "Основ православной культуры". Знание матчасти ещё никому никогда не мешало.
Е.Ж.
"Религиозный Кодекс" раскачивает лодку.
Михаил Прохоров
По заказу олигарха Михаила Прохорова сотрудники Высшей школы экономики разработали для верующих граждан России специальный "Религиозный кодекс", который презентовали осенью 2013 года.
***
В
презентованном "Религиозном Кодексе" Михаила Прохорова немало сомнительных мест. Например, его авторы усилено декларируют принцип "нейтральности" государства, но в самом документе многое этому принципу не соответствует. Начиная с того, что разрабатывался Кодекс под эгидой "Гражданской платформы" – политической партии, пытающейся эксплуатировать атеизм в политической борьбе за власть.
Утверждение "государство не должно вступать в выборочные альянсы с конфессиями" само по себе верно. Но куда же делись приверженцы других идеологий? Получается, например, что с ними – атеистами – вступать в альянс кодекс не запрещает. Принципы свободы совести, таким образом, явно нарушены. Объект "регулирования" определён избирательно. Ведь в России нет отдельного "кодекса для бизнесменов", "кодекса для атеистов" и других групп.
Теперь о технологиях, предлагаемых прохоровским проектом. Одна из них – это создание системы мониторинга поведения верующих. Например, механизмов "количественной статистики" и "комплексной качественной оценки тенденций и процессов в религиозной сфере". В переводе с социологического языка на гражданский это означает, что некая экспертная группа будет определять, менять и озвучивать социальный рейтинг религиозных организаций в России. А как же остальные общественные организации? Они, по мысли авторов, в мониторинге не нуждаются.
Для определения численности верующих предлагается использовать специальные налоговые отчисления в пользу "религиозных организаций". Это ни что иное как налог на веру. Причём взимаемый не по желанию самих религиозных организаций, а по решению властей.
Странностей, бросающихся в глаза при самом беглом знакомстве с тезисами прохоровского "Кодекса", вполне достаточно, чтобы понять его абсурдность. Воспринимать его всерьёз как основу для какого бы то ни было законопроекта, конечно, невозможно.
Но интересны истоки и предпосылки этого документа.
Активным лоббистом прохоровского кодекса выступает депутат ГД Илья Пономарёв, совершивший идеологический скачок от КПРФ через СР до Гражданской платформы. Он, в частности, заявил: "Растёт пропасть между либеральной общественностью и воцерковленными людьми и назрела необходимость что-то менять в правовой сфере".
Заявление, по меньшей мере, спорное.
Во-первых, "Кодекс" не снял, а лишь усилил конфронтацию в обществе. Во-вторых, неверно определены стороны конфликта. Вообще сравнивать либеральность и воцерковленность – всё равно, что сопоставлять синее с тёплым или мокрое с квадратным. Строго говоря, либеральность – это политическая категория, а воцерковленность – отношение к религии.
Но Пономарёв не случайно произносит то, что произносит. Сводя и противопоставляя эти понятия, он невольно признаёт, что религиозность в России уже давно воспринимается как общественная позиция. Поэтому и критикуется она не из "светских", как утверждают авторы "Кодекса", а из политических соображений.
В пользу политической подоплеки "Кодекса" говорит и тот факт, что с основным докладом по нему выступил политолог, профессор Высшей школы экономики Святослав Каспэ. Это даёт понять, с какими тенденциями в российской политике и экономике сцеплена прохоровская инициатива.
Не случайно и выделение в словах Пономарёва из числа разных верующих именно "воцерковленных". Это значит, что острие "Кодекса" направлено в основном против православных как наиболее многочисленной религиозной и социальной группы в России. Что вполне объяснимо. Вопреки неолиберальному курсу, активно поддерживаемому ВШЭ, Православная Церковь выступает против общества тотальной конкуренции. Вот к этому идейному конфликту и следует сводить предмет полемики, а вовсе не к борьбе "клерикального" и "светского", как хотелось бы утверждать авторам проекта.
Как ни крути, Русская Православная Церковь – единственная влиятельная общественная сила, которая выступает от имени моральных ценностей и социальных приоритетов в обществе. В её активе "Социальная концепция", эту позицию подробно раскрывающая. Остальные организации и движения в России на сегодняшний день либо менее влиятельны, либо придерживаются иных взглядов. Не случайно социологи насчитывают в стране от 60 до 80% процентов людей православной идентификации.
Что же представляет собой проект Гражданской платформы и Высшей школы экономики?
Он, вне всякого сомнения, отражает узкие интересы "креативного класса" – ущербного российского аналога западного middle class, который в своём классическом виде в России существовать не может из-за огромного социального расслоения. Но отнюдь не большинства российского населения, которое выступает против тотальной конкуренции и отхода от традиционных ценностей.
Истоки конфликта между "либеральной общественностью" и нелиберальным обществом, куда входит и Церковь, конечно, имеют мало общего с тем, о чём так упорно твердят создатели "Кодекса". Дело совсем не в том, что Церковь пыталась или пытается влиять на государство. А в том, что неолиберальные политики, коль скоро им не удалось подчинить себе Церковь, стремятся присвоить понятие "светскости" и сделать его частью своей политической программы.
Но, разумеется, вкладывают они в это понятие атеистическое содержание, что ясно показывает партийная инициатива Прохорова и "Гражданской платформы". Современный атеизм заключается не в утверждении, что Бога нет. А в том, чтобы лишить Церковь общественной трибуны, предоставляя её, тем не менее, другим.
Интересно посмотреть, что скажут другие либеральные партии. Вероятно, "Яблоко" присоединится к Прохорову, но пока неизвестно, как поведёт себя движение Навального. Одно ясно: антирелигиозные инициативы в России (не только прохоровская) имеют не "светский", а сугубо политический характер.
Причём принципы светскости попираются её мнимыми поборниками. Ведь трактуется понятие светскости не в соответствии с мировыми стандартами, не как разделение функций светской и духовной властей (ср., напр., соответствующее положение Конституции США), а в духе ленинских декретов. То есть как отделение Церкви от народа.
Обнаружить и выявить это противоречие была призвана инициатива Межфракционной депутатской группы в защиту христианских ценностей. Появилась она ровно тогда, когда стало ясно, что "платформа" и "вышка" ведут разговоры об отселении верующих за "правовую черту осёдлости". И что это не просто желание дискутировать и обсуждать вопрос с обществом, а серьёзное намерение вмешаться в текст Конституции.
Как только стало известно, что "Религиозный кодекс" готов, и Прохоров обзавёлся Пономарёвым для продвижения кодекса в качестве законопроекта в Думе, появилась встречная инициатива. Межфракционная группа предложила отразить строкой в законодательстве особую роль православия как социально и культурообразующей религии России.
Ясно, что эта инициатива стала прямой реакцией на инициативу Прохорова. После столкновения двух инициатив возник клинч.
Ситуация зашла в тупик. Но при этом совершенно очевидно, что сторона Прохорова нападает, а противоположная защищается. Дальнейшее настаивание на дополнительном регулировании жизни верующих в России лишь возбуждает гражданскую конфронтацию.
Развитие данного сюжета показывает абсурдность прохоровской инициативы и означает её политический провал. Продуманный симметричный ответ Межфракционной группы парализовал законодательное продвижение "Религиозного кодекса" и Прохорову ничего не остаётся, как признать тактическое поражение и молча согласиться на "нулевой вариант", на котором наверняка будет настаивать Кремль.
Москва
Ноябрь, 2013 год
2017 год
