Сегодня популярен жанр нового социального репортажа – о простых, никому не известных людях, при пристальном рассмотрении оказывающихся героями. Совершающих свое дело просто, без пафоса и претензий на признание – на работе, в быту, в организации уклада вокруг себя, помощи нуждающимся. Журналист проливает свет на их дело, наводит резкость – и красота их души, таланты натуры становятся видны тысячам.
В нашей истории осталось очень много таких исторических героев, чьи фамилии далеко не всегда включены в школьные учебники истории, но чьи судьбы сделали Россию Россией, вплелись в её культурный код. Этих героев надо "вытаскивать" из забвения, вкладываться в то, чтобы знание о них "зажигало" бы тех, кому по 20, тех, кто в героях так отчаянно нуждается.
Е.Ж.
Не предавший Родину и солдат
В декабре 2011 года мы отпевали в Тарусе генерала Михаила Ефремова, погибшего в окружении в апреле 1942 года. А до этого, в августе, поставили ему памятник, на котором отлиты слова "Не предавшему Родину и солдат".
Генерал Ефремов – это антипод генерала Власова. Он отказался улететь из окружения на самолёте, который прислал за ним Сталин, понимая, что вместе с остатками армии остаётся на верную смерть. Честь и долг для него были дороже жизни.
Сегодняшние историки обеляют Власова. И молчат о Ефремове.
***
С
установкой памятника Герою России, командующему 33-й армией генерал-лейтенанту Михаилу Григорьевичу Ефремову на его родине, в городе Тарусе Калужской области, связано некоторое чудо. Мы с женой заказали памятник скульптору Александру Казачку, с которым давно дружим и которого знаем как честного художника и христианина. Сейчас очень много конъюнктурных работ – и в живописи, и в скульптуре. Всегда ведь видно – где творчество, а где просто зарабатывание денег.
Александр Дмитриевич перечитал о Ефремове всё, что мог прочитать; он делает так всегда. Можно сказать, он вживается в того человека, которого ему предстоит изобразить, в какой-то мере становится им. Мы привезли скульптору несколько фотографий Ефремова и показали ту, которая больше всего нравилась нам. Это был один из последних, а скорее всего, именно последний снимок генерала, сделанный кем-то из тех людей, которые в апреле 1942-го прилетали за ним в немецкое окружение под Вязьму – пытались вывезти его оттуда на самолёте по приказу Сталина.
Казачок посмотрел на этот снимок и сказал: нет, не пойдёт. Генерал должен выглядеть победителем, а здесь... На снимке был страшно усталый нездоровый человек, не по-военному замотанный шарфом, в низко надвинутой шапке, очень мало похожий на победителя. Но глаза были наполнены готовностью к смерти.
Мы заспорили. Нам не хотелось, чтобы Михаил Ефремов на скульптурном портрете выглядел советским пафосным генералом: грудь колесом, и вся в орденах. Александр Дмитриевич отчасти нас успокоил: такого генерала не будет, вам понравится то, что я сделаю. И принялся за работу.
...В понедельник мы с супругой собирались ехать в мастерскую скульптора в Переславль-Залесский, принимать работу в глине. В субботу мы были на богослужении в тарусском Петропавловском соборе. После Божественной литургии настоятель храма, отец Леонид Гвоздев, как обычно, служил панихиду. Мы подали записки за наших умерших уже родителей... И вдруг я совершенно спонтанно сказал жене: "Впиши Михаила тоже". Михаил – это Ефремов. У меня возникла вдруг мысль: что же мы делаем – заказываем ему памятник, ищем на этот памятник деньги... а сами притом даже и не молимся за него!
В это же воскресенье нам позвонил взволнованный Казачок и отменил показ портрета.
Как выяснилось впоследствии, Александр Дмитриевич, которому, кстати, уже за 80, работал всю ночь с субботы на воскресенье. Под утро уснул... и во сне увидел Михаила Григорьевича Ефремова. Такого, каков он на той, последней фотографии. Каким был в окружении. Обречённый командир обречённой армии. Человек, готовый к смерти, и в определённом смысле, может быть, уже умерший. Умереть для мира – это выражение применяют к монахам, но оно применимо, наверное, и в подобных случаях тоже. Никаких данных о религиозности Ефремова у нас не было; по всем нашим сведениям, он был вполне советский военачальник, член партии, конечно, и депутат Верховного Совета СССР. Но то, что мы видели на этом снимке, в его глазах, – это было абсолютно религиозное состояние души.
Спасавшая Москву, освобождавшая Наро-Фоминск, Боровск и Верею, 33-я армия, которой командовал Ефремов, попала в окружение в результате трагической Ржевско-Вяземской операции. Очень долго – с сентября 41-го по апрель 42-го года – связывала силы гитлеровцев, и они никак не могли её одолеть. Армия перешла, по сути, на партизанскую тактику. Всё местное население знало ефремовцев. Однажды ночью они прорвали оборону немцев и вынудили их бежать из Свято-Троицкого Герасимо-Болдинского монастыря. Этот разорённый монастырь оккупанты использовали как сборный пункт – для русской рабочей силы, предназначенной к отправке в Германию. Накануне трое деревенских ребят пытались из монастыря бежать. Немцы поймали их и наутро должны были показательно расстрелять на глазах у прочих. Ефремовский прорыв спас мальчишкам жизнь. Один из этих спасённых – отец моей жены Любы. Так что наша семья обязана Ефремову самим своим существованием.
В апреле 42-го года немецкое командование сбрасывает на позиции 33-й армии листовки с ультиматумом: немцы заверяют командарма и его непосредственных подчинённых в своём уважении "к мужеству окружённой армии", которая "храбро сражается", и предлагают почётную капитуляцию с гарантией сохранения жизней всех сдавшихся добровольно. Ефремов докладывает о листовках в штаб Западного фронта. Он не собирается сдаваться. Сталин, понимавший, что 33-я армия обречена, выслал самолет за Ефремовым – такая была практика во время войны, генералов вывозили, не давали им погибать. Ефремов отправил с этим самолетом знамёна и тяжелораненых. Сам улетать отказался. Не выполнил приказа главнокомандующего. Не бросил своих солдат. Не предал. Такой поступок невозможно совершить без какого-то религиозного чувства.
Скульптор Казачок оставил прежний вариант памятника генералу и сделал другого Ефремова – того, который на снимке и который был в его сне. От увеличения гонорара – за лишнюю работу – он при этом отказался.
Что касается денег на установку памятника – своих сбережений нам хватало только на четвертую часть всего проекта. Но первое время казалось, что найти их не составит большого труда: уж на боевого-то генерала, героя Великой Отечественной – дадут! Был я и у бизнесменов, и у деятелей искусства. Но увы: большинство потенциальных благотворителей энтузиазма не проявило.
Тогда я пошёл за советом к Сергею Миронову. Это было 20 мая 2011 года, спустя всего два дня после его знаменитой речи в Законодательном собрании Санкт-Петербурга. Для Миронова это было очень трудное время. Он только-только покинул пост председателя Совета Федерации, и, как это часто бывает, многие, скажем мягко, оставили его. Он слушал меня молча и с какой-то печалью. Имя и судьбу командарма Ефремова он прекрасно знал. Спросил только: "Что планируешь написать на пьедестале"? Я ответил: "Генерал Ефремов. Не предавшему Родину и солдат". На следующий день я уже приступил к постройке памятника. Памятник Михаилу Ефремову стоит сегодня в самом сердце старинной Тарусы, на площади перед Петропавловским собором.
Нужно сказать о том, почему мы, имея очень мало возможностей, взялись за это дело.
Весной 2011 года, вскоре после 9 мая, мы с женой чаёвничали в мастерской наших близких друзей-художников. За окном дымила Москва. Зашла речь о нашей Тарусе, о Цветаевых, Поленовых, о Заболоцком, об Ахмадулиной, о Паустовском и других покойных тарусянах. "Вот это имена! – восклицали наши друзья, – вот это бренды! Крошечная Таруса должна ими гордиться, воспевать и ставить им монументы". Неожиданно моя Люба сказала: а ещё надо бы в Тарусе поставить памятник генералу Михаилу Ефремову. Реакция была неожиданной – зачем?
Это "зачем" потрясло нас. Он же красный! Он не уехал в эмиграцию, он ещё в 1918-м году вступил в один из рабочих отрядов, из которых формировалась Красная армия! Он устанавливал советскую власть в Закавказье! В 37-м году его не расстреляли, как других, а всего лишь два месяца держали под арестом, допрашивали о связях с Блюхером и Тухачевским, и освободили, в конце концов, по желанию Сталина... И ему ещё памятник?!
Выйдя из гостей, мы переглянулись и поняли – мы построим памятник Ефремову, чего бы это ни стоило. Мы потратили последние деньги, лишились отпуска и всё лето провели в творческих муках, поисках средств, в борьбе за место под памятник и открыли его в последний день лета 31 августа 2011 года.
Судьба этого генерала, его поступок чрезвычайно важны для наших современников. На наших глазах в обществе, в стране происходит глубокая нравственная аберрация: утверждается нравственный релятивизм, относительность ценностей, относительность добра и зла. Вспомним фразу, знакомую многим, очень часто звучащую с экранов: "Ничего личного, старик, это бизнес". Прибыль важнее, чем человек и человеческие взаимоотношения. И это становится нормой! Нормой становится предательство.
В обстановке нравственного релятивизма воспитано уже поколение, и, может быть, даже не одно. Один из симптомов этого состояния – постоянные попытки оправдать генерала Власова, судьба которого до определённого момента была схожа с судьбой Ефремова. Ефремов – это, по сути, антипод Власова, 2-я ударная армия которого точно так же, как и 33-я, оказалась в окружении, но Власов предпочёл другой путь. И вот, о Власове сегодня пишут научные работы, снимают фильмы, рассуждают о тонкостях его душевных переживаний, рассказывают о том, каким он был талантливым человеком и военачальником. И все эти рассуждения исподволь подводят к его оправданию. Такое положение губительно для общества и унизительно для армии.
Родившийся до революции, Михаил Григорьевич был крещён в Петропавловском тарусском соборе, и, по нашему убеждению, он должен был быть отпет в том же соборе. Мы подали прошение об этом на имя Святейшего Патриарха Кирилла. Проблема состояла в том, что Ефремов покончил с собой, он застрелился, будучи окружён врагами и не имея шансов спастись. Генералу нельзя было попасть в плен. Следует, кстати, добавить, что тело командарма немцы похоронили с воинскими почестями – в селе Слободка Смоленской области, за алтарём деревенского храма. После войны Михаил Григорьевич был перезахоронен на Екатерининском кладбище в Вязьме.
Такое самоубийство нельзя уравнивать с суицидом от уныния, безверия, озлобления и т. д. Это самоубийство во исполнение воинского долга, это высшая из жертв – жертва своей земной жизнью. Здесь нужно вспомнить княгиню Евпраксию Зарайскую, которая в 1237-м году, когда Зарайск был окружен татарами, бросилась с крепостной стены с маленьким сыном на руках. Она причислена к лику святых. В данном же случае речь идет лишь о христианском напутствовании в жизнь вечную.
Рассмотрев наше прошение, Святейший Патриарх Кирилл вынес положительную резолюцию. Со слезами и глубокой благодарностью мы вместе с внуками генерала Ефремова читали слова Святейшего: "...необходимо возродить память о героической борьбе генерала Михаила Ефремова и о его верности Родине и солдатскому братству". Отпевание Михаила Ефремова было совершено в Тарусе 5 декабря 2011 года, в день, когда были остановлены немцы под Москвой.
Памятник Михаилу Григорьевичу Ефремову – не только знак нашей благодарности. Это призыв хранить свою честь и человеческое достоинство. Своим подвигом генерал Ефремов говорит нам: "Не предавайте друг друга и Родину!".
Москва
Декабрь, 2011 год
2017 год
