![]() ![]() ![]() ![]() Традиционализм, либерализм и неонацизм в пространстве актуальной политики Традиция в политике: теория и аксиология Александр Щипков
В условиях общественного кризиса традиция выступает не только в знакомых нам по школьным учебникам антикварных формах, но и как динамическая связь между прошлым и будущим. Срабатывает механизм самосохранения западного общества христианской и постхристианской цивилизации. В связи с этим традиция всё чаще становится базисом социальных новаций. Попросту говоря, для выживания и развития обществу необходим новый моральный консенсус. Как следствие, в общественной жизни повышается роль именно тех аспектов традиции, которые включают в себя элемент этической рефлексии. А эта особенность характерна для многих традиционных и особенно монотеистических религий апостольского христианства, классического ислама и т. д. Но также и для социалистических и социал-демократических концепций в той мере, в какой последние всё ещё востребованы историей. В апостольском христианстве, например, евангельское "моральное сознание" получает дальнейшее развитие и самораскрывается в святоотеческом наследии. Аналогичный механизм есть в исламе и других религиозных системах. Но характерно, что и так называемый "советский опыт" не смог избежать структурирования по аналогичной, традиционной модели. Советская, как, впрочем, и западная версия социализма, и прежде всего марксизма, предполагала наличие предтеч, первичных носителей знания и своего рода "апостолов" (первого и последующего "призывов"). В ней существовали "канонические" и "неканонические" интерпретации. В этом контексте примечательна мысль известного философа Бертрана Рассела: "Яхве Диалектический материализм. Мессия Маркс. Избранный народ Пролетариат. Церковь Коммунистическая партия. Второе Пришествие Революция. Ад Наказание для капиталистов. Тысячелетнее царство Христа Коммунистическое общество. Отметим, что термины слева дают эмоциональное содержание терминов справа, и именно ϶то эмоциональное содержание, знакомое воспитанным в христианских или еврейских традициях, делает эсхатологию Маркса заслуживающей внимания" [30]. Именно при таком интегрирующем взгляде и подходе традиция способна удовлетворить запрос на новый моральный консенсус. Следует признать, что сегодня в силу определённой инерции объектом наибольшего внимания по старинке остаётся наследие европейских "новых правых" и шире "правый" взгляд на традицию. Условно говоря, это линия Р. Генона, Ю. Эволы, А. де Бенуа, Г. Фая, М. Седжвика и других теоретиков. Она предполагает взгляд на традицию с доминированием именно этнокультурного аспекта. Обобщив идеи Рене Генона, одного из главных столпов правого традиционализма, можно довольно точно определить его мировоззренческие основания. Эта работа проделана, в частности, в кандидатской диссертации А. И. Макарова [13]. Уже из названия работы следует, что правый традиционализм склонен понимать традицию как статическое, а не динамическое целое, стремится изъять традицию из потока истории, противопоставить исторические изменения неким неизменным архетипам. Примечательно, что даже вне пределов ценностно-этического ракурса правый традиционализм сразу обнаруживает сходство с либеральным стилем мышления. Тот в свою очередь стремится разделить различные социальные факторы, противопоставить "традицию" и "модернизацию", "прошлое" и "современность", оторвать их друг от друга. Тогда как "левый" взгляд на традицию исходит из обратной, диалектической установки: проследить историю как часть традиции и традицию как часть истории (принцип холизма). Интересно, что такой подход демонстрировали в своих традициологических исследованиях уже некоторые советские исследователи, в частности Э. С. Маркарян [14]. Но обратимся к правому взгляду на традицию в том виде, в котором он изложен у Рене Генона. Согласно А. И. Макарову, "в трудах Р. Генона можно выделить следующие трактовки традиционализма: 1) традиционализм как простая психологическая склонность к сохранению статус-кво ("standpartism", "traditionism", "flexibility"); 2) традиционализм как особенность архаического мифологического сознания, связанная с попытками традиционных обществ противодействовать любым изменениям в какой бы то ни было сфере системы жизнеобеспечения ("дорефлективный традиционализм", "примитивный традиционализм", "наивный консерватизм", "интегральный традиционализм"); 3) традиционализм как идеологическое течение, которое формируется в результате противостояния анти- и атрадиционализму, в которой традиция не отождествляется с наследием, а подвергается сепарации в целях "создания" идеологически "чистой" традиции ("рефлективный традиционализм", "идеологический традиционализм")" [12, с. 35]. В рамках геноновского правого традиционализма рассуждает и российский философ Александр Дугин он прямо относит себя к последователям Генона и рассматривает традиционализм как "антитезу языку современности", находящуюся тем не менее в рамках этого языка. По мнению А. Дугина, находясь в рамках Традиции, исследователь пребывает вне традиционализма и наоборот [10, с. 37]. Несмотря на ряд достаточно тонких наблюдений, дугинская трактовка традиции, явно претендующая на универсальность, вызывает серьёзные возражения. За пределами рассмотрения А. Дугина остаётся главное частичность, локальность "современного традиционализма" как традиционализма либерального. Консерватизм Александра Дугина, всячески им декларируемый, проявляется в элементарной антитезе: прошлое (Традиция) маркировано им положительно по сравнению с современностью. Но сама модель традиции, тем не менее, едва ли не идентична либеральной. Разница заключается лишь в перемене знака. Назовём этот традициологический феномен "моделью разрыва". Дело в том, что такая модель априори предполагает разрыв между историей, историческим мышлением (с одной стороны) и традицией как набором неподвижных архетипов (с другой). Но неправильно, с нашей точки зрения, противопоставлять "современность" (по Дугину традиционализм) и "прошлое" (Традицию). Такая ось различения это, вне всякого сомнения, продукт именно либеральной гуманитарной сферы. Надо понимать, что коллективные представления о прошлом и будущем и само восприятие "современности" сегодня претерпевают серьёзные изменения. Поэтому необходимо выйти за рамки прежней модели. Сегодня различие между традицией и современностью, во-первых, всё более условно. Во-вторых, проводить его целесообразно по иной оси ценностно-исторической. В рамках ценностно-исторической (трансисторической) модели традиции необходимо сопоставить между собой два понимания традиции и два вида традиционализма: этнокультурный, метафизический, внеисторический традиционализм правого толка, по привычке разрывающий традицию и историю, прошлое и современность, и социокультурный, диалектический, трансисторический традиционализм левого толка. Вот почему понятие трансисторизма должно в будущем сопровождать любые исследования в рамках традициологии. Интересно сравнить правый взгляд на традицию с видением традиции левыми теоретиками. Один из наиболее влиятельных на сегодня левых теоретиков, историк и экономист Иммануил Валлерстайн, подвергает критике миф о том, что научную культуру исторического капитализма "творили благородные рыцари в борьбе с упорным решительным сопротивлением сил "традиционной" ненаучной культуры" ("Галилей против церкви", "модернизатор против муллы", "предприниматель против лендлорда"). Валлерстайн указывает на то, что этот культурный мем несёт в себе "скрытую предпосылку, связанную с темпоральностью. Предполагалось, что "современность" (modernity) во временном отношении нова, тогда как "традиция" стара и предшествует Современности... Эта предпосылка исторически ложна, а следовательно, вводит в полное заблуждение. Многочисленные культуры, многочисленные "традиции", процветавшие во временно-пространственных рамках исторического капитализма, были не более изначальными (premordial) или архаичными, чем многочисленные институциональные структуры. Главным образом они суть порождения современного мира, часть возведённых им идеологических лесов" [7, с. 117-118]. Как легко заметить, по мнению Валлерстайна, в изучении традиции надо учитывать трансисторические связи. И не только в интересах "чистой науки", но и потому, что трансисторический взгляд на традицию "играет важную роль в сплочении групп в их политико-экономической борьбе в условиях исторического капитализма". Поэтому культурные формы традиции "мы не должны воспринимать как нечто данное..." [7, с. 118]. Отметим две важные мысли Валлерстайна. Во-первых, он фактически призывает отказаться от либеральной ("современной") трактовки традиции, то есть выйти за рамки музейного отношения к прошлому. Во-вторых, он хотел бы рассматривать традицию не в отрыве от истории, а внутри истории, в трансисторическом ключе. Характерно, что заявляет обо всем этом именно левый теоретик. И выступает он с позиций защиты традиции, относясь к ней гораздо бережнее и куда более трезво, чем последователи либеральных стереотипов. Последние постоянно впадают в одну из двух крайностей: либо в воинствующий антитрадиционализм, что ведёт к отрицанию традиционных ценностей с позиций сакрального отношения к modernity, либо в апологетику пещерного, трайбалистского традиционализма это не менее радикальный, но палеоконсервативный взгляд. Но трезвое отношение к традиции, условно говоря, должно лежать посредине. Впрочем, эта середина должна быть понята не чисто арифметически, а диалектически в духе взаимопроникновения традиции и современности. Надо признать, что в левом общественно-научном дискурсе традициологическая линия, к сожалению, сегодня не является одной из главных. А взгляд на традицию, соответственно, не может считаться вполне программным. Но не исключено, что в ближайшем будущем феномен традиции займёт одно из главных мест в левом интеллектуальном поле, а сама традициология будет развиваться на стыке социалистического (социально ориентированного) и консервативного направлений мысли, при этом сохраняя свободу от застарелых стереотипов правого взгляда на проблему.
|