Июнь 2007 года
Журнал "Вода живая", Санкт-Петербург
Беседовала журналист и религиовед Анастасия Коскелло
Интервью с Александром Щипковым, помощником Председателя Совета Федерации, председателем Клуба православных журналистов.
Вы пришли в Церковь в 1970-е годы. Поменялись ли Ваши ощущения от Церкви, от Православия с тех пор?
Поменялись, конечно. Тогда они были восторженно-неофитскими... Замечу при этом, что я никогда не употребляю слово "неофит" в уничижительном смысле. Неофитство это дар Божий, это то, что человек ещё не заслужил, это то, что Господь даёт ему как бы "наперёд".
Можете рассказать об этом состоянии исходя из Вашего опыта?
Конечно, только исходя из своего опыта я и могу говорить. В период "неофитства" Господь даёт человеку почувствовать Его, ещё только Его, а не Церковь. Просто ты неожиданно начинаешь чувствовать, что Он есть. Ты ещё не в состоянии сформулировать то, что произошло, как-то логично описать своё состояние, есть только ощущение, что есть ты и есть Он, Бог, и ты начинаешь с Ним разговор. Ты ещё не знаешь красоты канонических молитв, ты молишься стихийной, полубессвязной молитвой... Вообще это состояние эйфории, блаженства и одновременно тревоги и волнения перед открывающимся пространством.
Вы думаете, это так у всех, кто приходит в Церковь?
Уверен, что Бог однажды открывается каждому человеку. Лично. Персонально. Интимно. Другое дело, что один это первое обращение Бога к нему услышит и "подхватит", а другой отвергнет или просто поленится на него ответить.
А когда это состояние заканчивается?
Когда ты начинаешь эту свою неоформленную молитвенную жизнь оформлять, структурировать и помещать в какие-то рамки.
А можно без "рамок"?
Нет, нельзя. Религиозная жизнь без рамок и дисциплины путь в ересь. Обычно в Православной Церкви люди начинают регулярно ходить на литургию, вычитывать утреннее и вечернее правило, строго поститься, меняют одежду, прическу. Вообще неофит стремится к монашеству. От этого, кстати, окружающие начинают над ним посмеиваться: мол, смотри, шею сломаешь.
Над Вами смеялись тоже?
Конечно, как и над многими в такой ситуации. Но на самом деле, ничего тут смешного нет. Кажется, что неофитство это только внешняя форма, а ведь за ней стоит очень важное содержание. Неофитство это состояние "бесплатного" чувства Бога.
А что приходит ему на смену?
Ну а дальше не то, чтобы ты становишься теплохладным, но это "бесплатное" состояние эйфории заканчивается. Дальше нужно прилагать усилия, работать. Причём, помня этот свой замечательный опыт, и головой, и сердцем, ты хочешь вернуть его, а это оказывается очень трудно. Особенно, когда есть какие-то неудачи и падения. Из-за них иногда даже отдаляешься от Бога.
В чём это выражается? Перестаешь ходить в церковь?
Ходить в церковь на богослужения очень важно, но церковная дисциплина это в первую очередь внутренний порядок. Порядок, который ведёт тебя к Евхаристии. Но кто сказал, что православный человек это только тот, кто регулярно ходит в церковь? А если у человека ног нет? Ну, допустим причащаться можно на дому... Но даже если он не причащается, разве можно исходя из этого утверждать, что он не православный, не христианин? Он может всю жизнь сидеть в заточении или быть за что-то отлучён от причастия на двадцать лет. Мало ли как бывает в церковной жизни... Да даже если он некрещёный: ведь если человек крестится не в младенчестве, а в сознательном возрасте, значит он крестится по вере то есть, он сначала обрёл православную веру и стал православным христианином, а потом уже принял крещение и вступил в Церковь со всеми добровольно взятыми на себя дисциплинарными обязанностями.
То есть человек, отдаляясь от Бога, может оставаться христианином?
Вся жизнь христианина это вообще некая "синусоида", это постоянное борение, он то приближается к Богу, то от него отдаляется.
Каких моментов больше?
Равное количество. Как только опустишься, Бог напоминает о себе и помогает тебе опять подняться. Главное не забывать в суматохе жизни просить у Него помощи и благодарить за эту помощь.
А как вы считаете, изменилась ли Русская Православная Церковь с тех пор, как вы впервые пришли в неё?
Тут надо сделать необходимое уточнение: Церковь со дня устроения её Иисусом Христом не меняется. Церковь это, по мистической сути, не видоизменяемое явление. А внешне конечно же, идёт исторический процесс, и Церковь в нём участвует. Видимая часть Церкви, конечно, меняется. Меняется язык, музыка, архитектура.
А люди?
С этим сложнее. Конечно, можно, наверное, говорить о духе Церкви не в смысле мистическом, а в смысле субъективного ощущения. Он создаётся из внешнего вида духовенства и мирян, из манеры говорить, общаться. В таком смысле дух Церкви, конечно, поменялся по сравнению с 1970-ми годами.
Каким образом?
Тогда каждый, кто заходил в храм, испытывал чувство пусть минимального, но риска. Ощущение было, как в аэропорту: прошёл паспортный контроль считай, уже улетел... Это было всё равно что оказаться на запретной территории. У старушек, которые в основном тогда были в приходах, может, такого острого чувства и не было хотя тоже могло быть, ведь репрессии коснулись почти всех семей в стране. При этом я не утверждаю, что пришёл в Церковь в очень уж опасные времена: всё-таки, 1970-е это не 1920-е, за веру уже не закапывали заживо и не расстреливали.
Когда эта атмосфера риска, о которой вы говорите, в начале 1990-х исчезла, что пришло ей на смену?
Это было сложное и путаное время. У меня лично возникло ощущение, что в мою Церковь пришли чужие люди комсомольцы. Я очень ревностно к этому относился. Первое чувство было такое: "А по какому, собственно, праву?! Вы чужие, Вы внешние"...
Это было очень опасное чувство, потому что нет в Церкви "внешних". Интеллектуально я это и тогда понимал, я знал, что Церковь по определению открыта для всех, но вот эмоционально я с этим примирился не сразу.
Что Вам в этом помогло?
Только время. Это было как грипп он ведь может и сам пройти, без лекарств.
Но от гриппа-то можно и умереть...
Да, можно. Поэтому, кстати, многие в тот период по причинам, о которых я упомянул, ушли из Русской Православной Церкви в различные самосвятские юрисдикции. Ушли, но вернутся. Не сами, так их дети вернутся. А для тех, кто остался, период 1990-х был очень важным временем отстаивания своего права быть в Церкви. В результате многие, наконец, стали ощущать себя в Церкви хозяевами.
Это хорошо?
Почему нет? Мы любим свою Церковь, мы заботимся о ней, уважаем её правила и установления. Мы члены Церкви и мы хозяева в ней. Заботливые и рачительные. В Русской Православной Церкви, к сожалению, это чувство быть хозяином в Церкви не очень развито у мирян, да и у некоторых священников его пока нет. А если ты не чувствуешь себя полноценным хозяином дома, то ты и не берёшь на себя ответственность за этот дом.
Многие, пришедшие в Церковь в 1960-1970-е, с восторгом вспоминают о временах запретов, самиздата, кочегарок. Они говорят, что жить тогда было интереснее. Для вас это было так?
Так говорят только те, кто наблюдал за процессом со стороны. Однажды Эда Моисеевна Береговская, в прошлом мой преподаватель стилистики французской литературы, сказала: "Саша, какая в те годы у вас в кочегарках была глубокая насыщенная жизнь!". Я ответил: "Кочегарка это не только собрания поэтов, философов, художников, рок-музыкантов. Кочегарка это грязь, водка, мат, ржавые экономайзеры, дикий, сутками непрекращающийся рёв насосов, крысы, сырость, утечки газа, аварии при минус двадцати. И абсолютно беспросветная уверенность в том, что так будет всегда".
То есть сейчас для вас жизнь стала интереснее?
Конечно, да.
2017 год